Глава седьмая. Город на Неве. Академия.
        Моя служба продолжалась. Итак, я в Ленинграде. Сбывается моя мечта - служить и учиться в городе Петра Великого. Бывшие казачьи казармы на обводном канале (рядом с Александро-Невской лаврой), 2-я артбригада КАУ (Карельского участка).Наша бригада была предназначена для обороны Карельского перешейка, поэтому ее размещение в Ленинграде было оправданным.
        Прибыв в бригаду, я был несколько смущен тем, что среди командного состава было значительное количество бывших офицеров старой армии, но, познакомившись с ними поближе, я убедился, что эти опытные офицеры, в большинстве своем участники Гражданской войны, искренне преданы Советской власти, хотя большинство из них оставались беспартийными.
        Особенно запомнился мне командир бригады Леонид Васильевич Внуков, которого мы все глубоко уважали. Его расположение духа всегда можно было угадать по... фуражке. Если фуражка была надвинута на глаза, значит, лучше не попадаться на глаза нашему комбригу, потому что обязательно к чему-нибудь да придерется и произойдет неприятный разговор. Другое дело, если фуражка у Леонида Васильевича на затылке! Это свидетельство хорошего настроения, и в этом случае он с удовольствием вступал в беседу с любым командиром и красноармейцем и, как правило, в просьбах не отказывал.
        О Внукове рассказывали, что во время Кронштадтского мятежа он командовал бригадой курсантов. Перед решающей атакой он обратился к строю курсантов с призывом: "Сыны! С Богом...", - и это немногословное отеческое обращение очень сильно подействовало на ребят. Курсанты под командованием Л.В. Внукова сражались геройски и победили.
        Будучи временно исполняющим обязанности командира 7-го дивизиона, я поставил перед собой задачу образцово оборудовать Ленинский уголок. Но вот беда, средств для этого почти не было, и я решил обратиться за помощью к шефам, а шефствовал над бригадой Вагоностроительный пролетарский завод. В деньгах мне шефы отказали, но согласились оборудовать специальный стенд для стенной газеты. А где же взять бумагу, краски и кумач? И вот, узнав, что деньги можно заработать в Ленинградском порту на погрузке леса, я отправился туда. Мне объяснили, что в любой день можно прибыть с людьми в порт, получить задание и, выполнив его, сразу же получить заработанные деньги.
        В один из воскресных дней, оставив в дивизионе только тех, кто должен был ухаживать за лошадьми, мы рано утром отправились в порт, где получив наряд на погрузку досок, приступили к работе. Кстати, рядом с нами такую же работу выполняли грузчики, которые назывались почему-то "носаки" Увидев сколько досок берет на себя каждый из них, я решил их превзойти и попросил положить на плечо не четыре, а шесть досок. А тащить их требовалось метров 100. Когда я уже одолел половину пути, неожиданно почувствовал невыносимую боль в плече. Скажу откровенно: мне стоило огромных усилий справиться с ней, не подать виду, как мне тяжело, и не обронить доски на землю. Ведь, если бы это случилось, стыда бы не обобрался, ведь больше всего я тогда испугался будущих насмешек работающих рядом носаков, а заработать хотелось побольше! Возвратившись к штабелю, я подал команду брать по четыре доски и работа закипела. Когда настала пора расчета, то он выразился в довольно крупной сумме. Нам хватило не только на покупку бумаги, красок, кистей и прочей канцелярской мелочи, но и на несколько комплектов шахмат и шашек, а, кроме того, мы купили музыкальные инструменты и даже патефон. Вот так наш Ленуголок стал лучшим в бригаде.
        Наступила пора готовиться для поступления в артиллерийскую академию. Для этого я посещал подготовительные курсы при Ленинградском Доме Красной Армии, но нужно сказать, что это было не так-то и просто. Обязанности на службе, партийная нагрузка (в 1929 году я был избран членом партийного бюро бригады), увлечение конным спортом почти не оставляли свободного времени.
        Кстати, о конном спорте. Когда я прибыл в бригаду, мне пришлось довольствоваться лошадью из взвода разведки. А в это время готовился конно-спортивный праздник, на котором я решил выступить по "рубке лозы", и для этого подобрал не худшую лошадку. Сверх моего ожидания я выступил хорошо и был удостоен первого места. Вручая мне приз, комиссар бригады Петр Васильевич Пчеляков поинтересовался, почему я не выступаю по другим видам конного спорта?
        -Разрешите доложить, товарищ комиссар! Для этого нужна совсем другая лошадь...
        -Так возьмите для выездки мою, - искренне предложил он.
        Но я отказался, мотивируя тем, что на чужой лошади ездить не очень приятно, и он меня понял, как истинного конника! Немного подумав, Петр Васильевич решительно заявил, что свою лошадь он отдает в полное мое распоряжение, если я хочу, то могу эту лошадь даже приобрести в личную собственность. А, надо сказать, что тогда существовал порядок, в соответствии с которым командному составу разрешалось покупать в рассрочку лошадей и к новому месту службы командир убывал со своей лошадью.
        Полукровная кобылица "Весна", переданная комиссаром бригады, мне очень понравилась, и я незамедлительно подал по команде рапорт о желании приобрести ее в собственность. Вот как я оказался обладателем одной из лучших лошадей в бригаде!
        Имея хорошую молодую лошадь, я занялся ее выездкой под руководством большого специалиста в этой области Константина Сергеевича Дмитриева, который в ту пору возглавлял конно-спортивную школу Ленинградского ОСОАВИАХИМА. Он был настоящим энтузиастом конного спорта и, как никто другой, умел передать свою любовь к нему всем, кто занимался под его руководством. Уже после Великой Отечественной войны мне стало известно, что Константин Сергеевич в начале войны возглавил кавалерийский эскадрон из ленинградских добровольцев и в одном из боев геройски погиб, защищая Советскую родину. Вспоминаются мне и многокилометровые конные пробеги, в которых я принимал самое активное участие.
        Служба в Ленинграде давала возможность приобщиться и к культурным богатствам города на Неве. Не часто, а все же бывал и в оперном и в драматическом театрах. А такие артисты, как Преображенская, Монахов, Корчагина-Александровская, Ларин и другие оставили в моей душе неизгладимые впечатления. В конце 20-х и в начале 30-х годов также начинался расцвет творчества Клавдии Ивановны Шульженко, Леонида Осиповича Утесова, Василия Васильевича Гущинского и мы, естественно, были восторженными поклонниками их таланта
Поскольку мы жили недалеко от Ленинградского Дома Красной Армии, где по вечерам я занимался на подготовительных курсах для поступления в Артакадемию, после занятий было очень удобно оставаться на концерты и киносеансы. Наступил 1931 год. Я принят слушателем на артиллерийский факультет Военно-технической академии РККА (2).
        Математику на первом курсе читает начальник академии М.М.Исаев, поэтому все внимание математике.
Детали машин, очень увлекательно читает профессор Стожаров. Во время перерыва слушатель нашей группы Николай Михайлович Масленников вслух читает "Красную Звезду", в которой описывается лыжный переход Владивосток-Москва, совершенный группой воинов-дальневосточников. И в этой же корреспонденции говорится о том, что нарком обороны К.Е.Ворошилов наградил всех участников золотыми часами.
        - А вы знаете, товарищи, - неожиданно подключился к нашей беседе профессор Стожаров, - что в дореволюционное время с этих же самых мест не на лыжах, а пешком, и не в Москву, а в Киев на богомолье, шли не молодые красноармейцы, а старушки? И никто их не награждал...
        Это замечание нас немало обескуражило, но запомнилось надолго. Стрельбу читал профессор Петр Августович Гельвих, научные труды которого заслужили очень высокую оценку, он один из первых был удостоен звания лауреата Сталинской премии. Но лекции его воспринимались с большим трудом. Так, начинал он с того, что писал на доске теоретическое обоснование какого-либо положения, о котором он и не думал нам напоминать, уверенный, что мы его хорошо усвоили с предыдущей лекции. Почти не обращаясь к аудитории в течение первого часа лекции, после перерыва он молча продолжал писать, ничего не поясняя. Что оставалось делать в этой обстановке нам, слушателям? Только одно: добросовестно переписывать с доски написанное профессором Гельвихом.
        К счастью, на лекциях профессора Гельвиха обязаны были присутствовать все преподаватели ведущие групповые упражнения. Среди них был и Павел Михайлович Прохоров, который очень хорошо понимал нашу неудовлетворенность тем, что происходит. Павел Михайлович нередко вставал посреди занятий и тактично задавал вопрос профессору: правильно ли он понимает написанные на доске преобразования. Причем формулировать вопрос ему удавалось таким образом, чтобы мы поняли, о чем идет речь. Сегодня я думаю, что только благодаря такому "переводу", нам удавалось понять и усвоить все, что излагал Гельвих(З).
        В 1932 году начальником Военно-технической академии был назначен видный военачальник А.И.Седякин, под руководством которого на базе ВТА развернулось пять академий - Артиллерийская, Академия моторизации и механизации, Инженерная, Академия связи и Военно-химическая. В предвоенные годы все они, за исключением Академии связи, были переведены в Москву(4).
        Наш артиллерийский факультет был преобразован в Артиллерийскую академию им. Дзержинского, в которой были созданы следующие факультеты: командно-инженерный материальной части, боеприпасов, стрелкового оружия и артиллерийской инструментальной разведки и приборов. Начальником артакадемии стал Дмитрий Дмитриевич Тризна, который до этого командовал АККУКСом, комиссаром назначен Генин, прибывший из Одесской артшколы тяжелой артиллерии, где он был комиссаром. Кстати; тов. Генина я знал еще с Гражданской, когда он был комиссаром артиллерии 45-й дивизии.
        Академическая программа предусматривала выезды на полигоны для участия в артиллерийских стрельбах и учениях, а также войсковую стажировку. Летом 1932 года мы находились в Лужском лагере. Вспоминаются очень содержательные занятия по топографии и геодезии под руководством Алексея Васильевича Траура. Занятия по корректировке артогня с кабины аэростата. Велопробег Луга - Псков. Букет чайных роз доставлен в лагерь академии. Лето 1933 года наш курс провел в Евпатории. Руководителем полигонной практики был Иванов, который изобрел станок для стрельбы из 76 мм полевой пушки по воздушным целям. Изучали первые образцы ПУАЗО (ПУАЗО-1).Стрельбы по рукаву днем и ночью с применением прожектора. Летная практика в качестве корректировщика артогня на самолетах Р-1. Мертвая петля (петля Нестерова) в первом полете. Ночные полеты. Леня Полосухин обладатель "Сарибуза". Охота на перепелов с «Сарибузом». Гостиница «Буреваш» г. Евпатории и сдача норм ГТО по гребле на морских яликах.
        Лето 1934 года-участие в большом учении, проводимом наркомом обороны в Татишев-ском лагере. Был посредником в 107 КАПе, командир полка тов. Заплаткин. Тема учения: артиллерийское обеспечение ввода в прорыв танковой группы дальнего действия. В учении участвовали командующие войсками округов, командиры корпусов и дивизий. Здесь я впервые увидел всех военачальников, прославивших себя в Гражданскую войну.
На полигоне полное безводье, воду для питья отстаивали в конских брезентовых ведрах. Встреча на НП с начальником Танковых войск Халепским. Парад войск, участвующих в учении. Ассистент наркома Ворошилова.
        Лето 1935 года - войсковая стажировка в Московской особой (сталинской) кавдивизии на должности командира отдельного конно-артиллерийского дивизиона. Дивизия в лагерях. Представление командиру дивизии комбригу Павлу Алексеевичу Курочкину. Командир дивизиона в отпуске. Конфликт с командиром батареи Багировым. Организация самодеятельности. Участие в полевой поездке в качестве начальника артиллерии Кавкорпуса. Рубил и прыгал не хуже других конногвардейцев. Поддержка в работе со стороны секретаря партбюро дивизиона (отсека).
        Досуг. Московский театр оперетты -традиционный шеф IМАУ. В конце 1935 года началось дипломное проектирование. Тема дипломного проектирования реальная - "Окружной артиллерийский полигон УРВО Чебаркуль".
        Прибытие в г. Свердловск и представление начальнику артиллерии УРВО, от которого получил ориентировку в работе и направление в Чебаркуль. Настоящая Уральская зима с глубокими снегами. На опушках леса много тетеревов. Ведем измерительные работы в поле с помощью красноармейцев полигона. По вечерам в натопленной избе обработка записей и производство расчетов. Три месяца работы на полигоне дали возможность накопить нужный для диплома материал.
        Окончательное оформление материала закончил по возвращении в Ленинград, использовав переводные статьи по Абердинскому полигону США. К описательной части было много приложений, подробно характеризующих каждую директрису и полигон в целом. Защита дипломного проекта прошла успешно и по этому поводу даже была заметка в "Красной Звезде". Помню, в заключении по защите начальник факультета П.Н. Прохоров отметил: "Что ж, мы имеем в лице тов. Бажанова - готового начальника полигона". Разумеется, такая высокая оценка была весьма приятна, но перспектива работы на полигоне меня, строевого командира, конечно, не устраивала и, когда мне было объявлено, что я назначен командиром дивизиона в 19-й корпусной артиллерийский полк, то я весьма этим был доволен.
        Вспоминается и выпуск, который проходил в Смольном. Андрей Александрович Жданов подходил с бокалом и поздравлял каждого выпускника с окончанием академии. Выпускной вечер был организован в академии, в зале Дзержинского, и мне, как члену выпускной комиссии было поручено обеспечить художественную часть. Кстати, в то время в Ленинграде с большим успехом выступал Леонид Утесов, и мы пытались его пригласить на наш вечер, но из-за большой загруженности выступлениями он отказался. Помню, на нашем выпускном вечере присутствовали и очень непринужденно вели себя М.Н. Тухачевский(б) и А.И.Егоров(7), в ту пору начальник вооружения РККА.
        Во время службы и учебы в Ленинграде я встречался с Сергеем Мироновичем Кировым (8), и это забыть невозможно. Его выступления на районных партконференциях и городских партактивах остались в моей памяти навсегда.
        После выпуска из академии мой путь лежал к месту нового назначения в Гатчину, в 19-й КАП. Представление командиру полка тов. Крамаренко (в этот момент полк находился в артиллерийских лагерях в Красных Стругах). Тов. Крамаренко объявил мне, что я назначаюсь командиром третьего дивизиона и должен убыть в Красные Струги. Командиры батарей Князев, Левченко, Корнышев, Лобанов, начальник разведки Филиппов, командир огневого взвода Козинцев (Нозиев). Все отлично подготовленные командиры - артиллеристы.
        В каждой батарее был политрук и, нужно сказать, что воспитательная работа с личным составом дивизиона была организована хорошо. Лето 1936 года отличается большим напряжением в учебе, батарейные и дивизионные стрельбы и тактические учения тщательно готовились и проводились успешно. К концу лагерного сбора 3-й дивизион по всем видам боевой и политической подготовки занимал ведущее место в полку. В дивизионе хорошо была поставлена физическая подготовка, особенно конно-спортивная, и все полковые и корпусные призы были в дивизионе.
        Не забуду, как приз корпуса (настольные часы) за боевую подготовку вручил дивизиону в то время начальник штаба 19-го стрелкового корпуса, комбриг Федор Иванович Толбухин(9), ставший в годы Великой Отечественной войны видным полководцем нашей страны.
        В конце 1936 года командование полком принял майор С.А. Мошенин, который до этого был начальником штаба нашего полка. Это был старый коммунист, участник Гражданской войны, высоко подготовленный командир - артиллерист, который среди комсостава полка пользовался большим авторитетом.
        В 1937 году он был выдвинут на должность начарта СибВО, в Великую Отечественную войну командовал артиллерией армии и, как мне стало известно, будучи раненым, попал в плен, где и находился до конца войны.

на главную      Далее по книге    В начало книги   Фотографии из книги       еще история